Рэп Третьей Мировой
Война. Купить побольше консервов собаке.
Лента полна фоток "Как я сижу в автозаке".
Как в советском детстве – мысли о ядерной бомбе.
Буква зет означает, должно быть, зомби.
Домохозяйка ищет бомбоубежище на Солянке.
По Украине едут цыгане на угнанном танке.
За призывы к миру теперь грозятся тюрьмой.
Плещутся всюду флаги третьей войны мировой,
Война. Так озвучь застрявшие в горле слова любви
И до последней секунды – живи.
* * *
Обитатели Арканара
Люди, в общем-то неплохие.
Их испортил вопрос квартирный,
Обольстил фальшивый мессия.
Просто зомби их покусали,
На соседей их натравили.
Просто им очень долго лгали,
И они пошли и убили.
Танец маленьких лебедей
Я возьму с собой гвозди и молоток
И приду к Останкинской башне.
Я к большим воротам прибью листок
И на нем напишу бесстрашно:
Я устала слушать разных блядей
И смотреть, как гибнет пехота.
Покажите мне танец маленьких лебедей.
Вот что видеть нам всем охота.
Не бои, не взрывы, не смерть детей.
Запишите себе в анналы:
Мы желаем танец маленьких лебедей,
Непременно – по всем каналам.
Пусть волшебник злой падет поскорей,
Пусть настанет время для пира,
И четверка прекраснейших лебедей
Нам станцует во имя мира.
Русский рэп
Нас всех затащили на эти русские горки.
Однажды эльфы проснулись, а они – орки,
Золотые рощи давно загублены
Холмы изрыты, мэллорны срублены.
Мы уже мертвы. Полыхает пламя.
Какая разница, какое на танке знамя.
У меня к мирозданью множество вопросов
Но кто написал три миллиона доносов?
Возвращаясь в матрицу, не забудь правильно выбрать таблетку.
После русских горок сыграем в русскую рулетку.
* * *
С ветром истории неуютно.
Он забирается в дом через щели.
Он выдувает планы и цели.
Он убивает людей попутно.
Он нас берет и несет бесстрашно,
Играет с нами как с семенами:
Кого случайно забросит в пламя,
Кого оставит всходить на пашне.
* * *
Вперед, никого не жалея!
Бежим, друг на друга стуча.
Достанем из мавзолея
Сушеного Ильича.
Будет на каждой площади
Гипсовый пионер.
Хочется, хочется, хочется
Обратно в СССР.
А если кому не нравится –
Стрелять без предупреждения.
Так спи же, моя красавица,
И жди свое возрождение.
Глушилки врубить – заново,
Границы закрыть стенами,
И культ Володи Ульянова,
Великого и нетленного.
Сонет
Не подходи, не говори со мной,
От слов твоих не разойдется тьма.
Моя страна отравлена бедой.
Она в сто раз заразней, чем чума.
Они твердили: можем повторить.
И вот все повторилось, как во сне.
И рвется жизнь моя – за нитью нить.
И исчезают города в огне.
Лишь об одном могу я говорить –
Как Мойры неустанно режут нить.
Фейсбук
Россия, Германия и сорок первый год.
Девушка Маша подруге весточку шлет.
(Там, в параллельном мире, на сотню лет
Раньше, чем в нашем, придумали интернет).
Пишет в фейсбуке девушка Маша подруге:
Нынче снаряды падали в нашей округе.
Ты не поверишь, Марта, у нас война.
Правда ли, что напала ваша страна?
Марта, ведь мы же были в одной команде!
И получает ответ: «Не верь пропаганде,
Просто у вас фашисты. Они захватили власть.
И нам пришлось немножко на них напасть.
Дядю призвали и вздорожало мясо.
Но дня через три победит арийская раса».
Пишут друг другу подружки, наморщив лбы.
На горизонте вспухли ядерные грибы,
Встает усатый, посасывая чубук,
И говорит: «Навек запрещаю фейсбук».
* * *
Февральским днем, доев обед,
Мы вышли со двора.
А где вы были восемь лет?
Вскричала вдруг сестра.
Я – ничего, я спички взял
И дом ее поджег.
И во дворе ее сидел,
И пил на посошок.
Ты виновата, – я сказал –
Ведь я отлично знал,
Что молодой солдат чужой
У вас квартировал,
Украсть корову он хотел,
Он лез через забор,
И я сейчас твой дом сожгу,
И с ним погибнет вор.
Огонь взвивался до небес,
И дым клубами шел
И ветер гнал его на лес,
Все крыши он оплел.
И дом сестры сгорел, и мой,
Коровник и сарай,
И сочный луг, и лес грибной,
Сгорели невзначай.
Сказали мне – ну ты дурак!
Но я им дал урок:
Чужой солдат теперь вовек
Не ступит на порог!
* * *
Отплывают корабли.
Тени на весле.
Мы остались - чужаки
На своей земле
Сбились в кучу и молчим,
Позабыв про спесь.
Тихо гаснут огоньки,
Мы чужие здесь.
Собираются вокруг
Воры да лгуны,
И на нас из темноты
Смотрит тень войны.
* * *
Черно-белые ангелы кружат над городом старым,
Цирк закрылся, бегут по домам человечьи отары.
И гимнастка, как птица, парит над безумной вселенной.
В этой странной гармонии крылья нужны непременно.
Под чужими крылами, прижавшись к щеке из металла,
Ощущая покой, ты однажды на улицы взглянешь устало
И увидишь, как сыплются перья твои на бульвары и крыши,
Черно-белые ангелы в небе вспорхнут еще выше,
Ты на землю сойдешь, не утратив былого величья,
А потерянный город вернет все цвета и обличья.
Рэп диванных войск
Привет, война, я диванный боец.
Лежу и жду, когда врагам наступит песец,
Я ждал тебя много-много лет,
Я резался в танчики, купил зеленый берет.
Я знаю все о войне: я видел в кино,
Я стрелял в Лазертаге, я учил «Бородино».
Что значит призыв? Звучит как-то странно,
Война, я хотел смотреть тебя с дивана.
Знаешь, лучше я полежу пока.
Народ, расступись! Лежат диванные войска.
* * *
Ты опускаешься до дна.
Сдавило грудь.
Мутна вода, вода темна.
И не вздохнуть
Сияет солнце над водой,
Как медный щит.
Ты тщетно борешься с бедой,
А мир молчит.
Зато взглянул – какая честь!
В глаза судьбе.
И солнце светит. Пусть не здесь
И не тебе.
* * *
Запрещенное слово на букву В
По ночам пробирается в наши сны,
Запрещенные люди падают ниц
В запрещенных подвалах чужой страны.
Мне любить их навеки запрещено,
И шепчу я – «Вы как там среди огня?».
И который день понапрасну жду
Тот приказ, что навек запретит меня.
* * *
Приближается сказка
К роковому концу.
Благородная маска
Прилипает к лицу.
Я чужие доспехи
Ради смеха надел.
Но дракон настоящий
Нынче в город влетел.
Я актер, а не воин.
Я совсем не герой.
Отчего я дракона
Вызываю на бой?
Я взыщу свою славу.
Я спасу свой народ.
Выходи, звероящер.
Это я, Ланселот.
Первомайское
Мы давно стоим в могиле одной ногой
Этот мир необратимо сломался, дайте другой.
Нам с тобой уже привычно жить под прицелом
Но в этот раз никто не останется целым.
В храме войны по ночам служат черную мессу.
Нам больше некуда деваться от боли и стресса.
Из новостей глядят, как мертвые лица,
Изувеченных городов пустые глазницы.
* * *
Люди купили билеты и едут в рай.
Входит в купе проводница, приносит чай.
Кто задремал, а кто прилип к монитору.
И объявляют по радио: «Рай уже скоро».
Вдруг в окно влетает ангел, у него бумажный плакат.
На плакате надпись: «Прыгайте в окна, вы едете в ад!».
Ангела тут же вяжут и волокут,
Кто-то что-то бормочет про Страшный суд,
Кто-то кричит, что это был не ангел, а черт,
У него, конечно же, был свой расчет.
И может, мы едем не в рай, но хотя бы в лимб.
А кто-нибудь сфоткал – был ли у ангела нимб?
И только поэт, не забывший, что мир состоит из любви,
Вполголоса шепчет: «Прекрасный ангел, живи!»
Он замечает в тамбуре грязном блеск серебра
И подбирает обломки ангельского пера.
* * *
Божья коровка,
Принеси мне хлеба.
Мои друзья из пламени
Шагнули на небо.
Божья коровка,
Мы же не простились.
Что ж они на небо
Так поторопились?
Божья коровка,
Принеси мне хлеба.
Черного и белого,
Только не горелого.
Лишь бы не горелого.
* * *
Поколенье наше смялось,
Как в руке листок.
«Вы слыхали? Продвигалось
НАТО на Восток!».
Из газет заплесневелых
Поползли слова.
И от этих слов замшелых
Я почти мертва.
И знакомо все до боли –
Лица, имена.
Заново в советской школе
Учится страна,
Все вернулось к прежней теме.
Всем пора назад.
Комсомол. Программа «Время».
Барды. Самиздат.
* * *
Бреду вдоль взорванных мостов,
Прошу: «Верните
Как было. Завяжите вновь
Судьбы оборванные нити».
Но двадцать первый век идет,
Гремя железом.
Остановите самолет.
Я слезу.
* * *
Ангел борется с Иаковом,
Громко шелестя крылами,
И честит его по-всякому,
И роняет на татами.
На трибунах толпы зрителей
То вздымают в небо вилы.
То наденут нимбы битые,
То кричат: «Судью на мыло!».
* * *
Алло, полиция, арестуйте меня скорей.
Судите и дайте 15 лет лагерей.
Бьюсь головой о стол, издавая стон:
Нынче приснился мне желто-синий сон.
Нет, погодите. Это не ерунда!
Позавчера мне снились мирные города.
И я на Первом канале вышел в эфир
И прокричал телезрителям: «Миру-мир».
Алло, полиция, не бросайте трубку, прошу!
Что вы смеетесь? Разве я вас смешу?
Мне вправду приснилось, как будто я против войны!
Алло, полиция, я вижу чужие сны!
* * *
Сияла в небе желтая звезда,
Взошедшая на месте Вифлеемской,
И гнали злые пастыри стада
На смерть, на муки, на позор вселенский.
Звезду не застилали облака,
Она пылала ярче, чем Антарес,
На стенах крематория рука
Огнем чертила – "Мене, Текел, Фарес".
Охотились овчарки на овец,
А пастыри работали упорно,
И отроков спалили наконец,
И судьбы перетерли, словно зерна.
Звезда сияла с каждым днем сильней.
Свершилось избиение младенцев,
Перед расстрелом молодой еврей
Оттиснул скорбный лик на полотенце.
В распаханных полях зияли рвы.
Присыпаны комками перегноя,
Навек заснули мудрые волхвы,
Ушедшие за желтою звездою.
* * *
Двор унылый с качелями ржавыми,
Гаражи свои пасти раззявили.
Здесь играют краплеными картами,
Постоянно меняя все правила.
Хоть корону наденешь, хоть мантию,
Золотыми часами обвесишься,
А в душе голодранцем останешься,
Оттого ты от зависти бесишься.
Зазовешь, обещая с три короба,
И обманешь средь снежного крошева.
Из вахтера царя не получится.
Ничего здесь не будет хорошего,
Инкрустируй сортир чистым золотом,
Подчиненных учи оплеухами,
Все равно в твоем взгляде останется
Старый двор, где торгуют сивухою.
* * *
Наше время лопнуло, как воздушный шар.
Точно ли мы не бредим, не смотрим кошмар?
В нашем подвале который год раздается подземный стук.
Прямо сейчас на Лубянке читают чей-то фейсбук.
Осторожно! Металлическое небо закрывается над Россией.
Очередной безумец воображает себя мессией.
Я хотела красиво стареть в браслетах и бигудях,
Но меня арестуют за чтение рэпа на площадях.
Считалка
Шишел-мышел, Ванька вышел.
И друг друга мы не слышим,
То ль его арестовали,
То ли зомби покусали,
Мы забанили его
И не знаем ничего.
С теми, кто еще остался,
Разговор не состоялся.
Разговор бежит по кругу.
Мы не слушаем друг друга.
Лишь один вопрос нам ясен:
Всех, кто с нами не согласен.
Надо выгнать за порог.
Кнопка мыши – как курок.
Скоро, милый гражданин,
Ты останешься один,
Да и ты, как ни прекрасен,
Не всегда с собой согласен.
Раз-два-три-четыре-пять.
Решено тебя прогнать.
* * *
Империя потускнелая.
Скандируют обреченные:
«Черное – это белое!"
"Белое – это черное!"
"Что делать - мы под прицелами".
"За нас избрали стезю".
"Что скажете – то и сделаем".
И строятся буквой "зю".
* * *
Ты был, наверно, очень мал,
Когда в войну еще играл.
В разведке в зарослях сидел
И быть фашистом не хотел,
Ты побеждал назло врагам:
Ты палкой бил по лопухам.
Сполна платили лопухи
За все фашистские грехи
И вот уж снова враг издох
Под вопль победный «хенде хох!»
Но вот настало время тьмы.
Теперь фашисты – это мы.
Пускай ты чист, как белый лист,
Неважно. Орк. Фашист. Фашист.
Весь мир – за стенами тюрьмы.
Теперь фашисты – это мы.
Остров Кифера
Заброшен сад. Растрескался фонтан.
И в чаше, полной листьев облетелых,
Белеет Афродиты стройный стан
И целится Амур в нагое тело.
Увы, любовь здесь больше не живет.
Взирает исподлобья и сердито
Амур, сменивший лук на пулемет.
Бронежилет надела Афродита.
Царит в саду зловещий полумрак.
За облаками прячется светило.
Два слова и один неверный шаг -
И ненависть в права свои вступила.
* * *
Когда реальность окончательно стерлась, всем уже был смешно.
Русский военный корабль опускается на дно,
Но в новостях он плывет, (никто не знает точной причины).
А экипаж вроде спасен. А может, превратился в дельфинов.
Уже никому не важно, что на самом деле было,
Ведь красивые слова имеют невероятную силу,
Логичная ложь мелет души, как лопасти мясорубки.
Доплывет ли корабль, или на нем поселятся губки?
Он тонет и плывет одновременно, не издавая не звука,
Теория относительности – крайне удобная штука.
Яркие картинки с мерцающих экранов
За собой ведут людей, как стадо баранов,
Кто боится кнута, а кто желает пряника.
Со дна приветливо машут души пассажиров "Титаника".
* * *
Не спеши повторять чужие словесные экзерсисы,
Оставайся собой, даже если тебя в угол загнали.
А когда друзья и враги назовут тебя крысой,
Превращайся в крысу из нержавеющей стали.
Отыщи свои смыслы под свист шрапнели.
Ты растил броню, пока над тобой хохотали,
Сочиняй свои песни, сидя под полом в щели.
Ты наружу выйдешь крысой из нержавеющей стали.
Ощути, что тебе предстоят нелегкие годы,
И не жди, чтоб тебя простили и оправдали.
Ты готов рискнуть слишком многим за жизнь и свободу.
Ты отныне крыса из нержавеющей стали.
* * *
Встретимся в шесть часов вечера после войны
Где-то на старом мосту, посредине страны,
Каждый придет, кто случайно остался живым.
Переступая развалины. Щурясь сквозь дым,
Глянем на окна слепые, где мгла без огней.
Молча обнимемся – тени средь царства теней.
* * *
Краткий курс истории России
Я хочу тебе поведать под звуки этой мелодии
Как я устала от смены идеологии,
От смены идей, великих и светлых,
От героев честных и беззаветных.
Я была советской девочкой в галстуке красном,
Будущее было простым и ясным,
Нас всех ожидала ядерная бомба от страшной Америки,
И мы об этом размышляли в истерике,
Я читала фантастику, училась на двойки.
Но тут случилась в стране перестройка.
Мы стали запоздалыми хиппи, детьми цветов.
Мы сидели на флэту и слушали битлов.
Как чертик из табакерки, хунта явилась.
Мы пошли защищать Белый дом, и все изменилось.
Нам сказали – молодцы, о сестры и братья,
Давайте разрушим Союз, создадим демократию.
Нам казалось, что совок безвозвратно ушел.
Мы катались по свету, нам было хорошо,
И каждый говорил, - «Я свободой дорожу»
Вдруг прозвучало в Новый год – «Я устал, я ухожу».
Мы, конечно, удивились, но не поняли сперва,
Что для всех нас означают эти странные слова.
Но в общем, мы их не слушали – чего ради.
Мы строили Россию, в телевизор не глядя.
Но однажды мы с друзьями разобрали средь речей
Крым – он чей?
Общество раскололось на две половины.
Одни говорили – лидер оказался мужчиной,
Россия наша землями приросла.
Другие отвечали – плохи дела,
Жаль, что ты не понимаешь, малыш,
Это не крым наш, это нам крыш.
А мы женились, разводились, сдавали сессии,
И как-то незаметно начались репрессии.
Восемь лет все туже затягивалась петля.
Мы уже не понимали, наша ли Россия земля.
Началась война и случились убийства в Буче,
Но кажется, история припасла поворот еще круче.
Лидеры порылись в залежах старой бумаги
Извлекли оттуда Ленина и красные флаги,
И сказали, что Россия – воинство света,
И мы обязаны бороться за это.
И к нам собирались лететь зараженные птицы,
Мы только поэтому перешли чужую границу.
Мы встанем с колен и все нас зауважают,
Если мы ядерной бомбой поугрожаем.
…Беда только в том, что на нас уже не действует очередной рассказ,
Мы все это слышали много-много раз,
Лично я хочу сидеть с томиком Вольтера,
В кожаном кресле и под светом торшера,
Хочу смотреть кино и о вечном спорить с мужем.
Очередной курс партии мне вовсе не нужен.
* * *
В одной стране, стране лжецов,
Несут портреты мертвецов,
Деньгами называют прах,
Войною – мир, победой - крах.
У вора – вилла на холме,
А храбрецы сидят в тюрьме
В одной измученной стране,
Где вечно жить тебе и мне.
* * *
В этой войне победят и те и другие.
И обе стороны напишут подробнейшие отчеты,
Назовут улицы именами павших героев,
Поставят на пьедесталы танки и минометы.
И те и другие дадут медали всем непричастным,
А невиновных, как и обычно – накажут,
И поседеют с обеих сторон ветераны,
Школьникам каждый из них свою правду расскажет.
Так и останется вечно реальность двойною,
Неизлечимо расколотой страшною ложью,
Только кошмары нас будут до самой смерти тревожить.
Мы в ней уже проиграли. Да и они, кстати, тоже.
* * *
Я пишу не чернилами, а смесью из крови и злости.
Ведь ничем другим работать негоже.
Я пишу пером, изготовленным из собственной кости,
На страницах из моей собственной кожи.
Это очень больно – творить крестражи.
Но когда мое тело совсем истает,
Стану старой книгой, и может, даже
Кто-нибудь однажды ее прочитает.
Сегодня, как я уже говорил, я встретил на московском газоне первых слётков дрозда-рябинника. А значит, снова пора поднимать эту ежевесеннюю запись. Потому что вот-вот в Сети снова появятся трогательные истории про подобранных добросердечными дураками "спасённых птенчиков" с растерянными вопросами "и что же теперь с ним делать?"